Особого счастья в семье Леопарди, по-видимому, не видел. Отношения между детьми и родителями в семье Леопарди отличались отсутствием сердечности и близости. Отец Леопарди был властным человеком с тяжелым характером. Юного Леопарди настолько травмировал характер отца, что позднее он называл его “суровым тюремщиком” (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 8).

Однако, несмотря на властность отца, в семье почему-то верховодила не менее властная мать. Воспитанница иезуитов, мать Джакомо подавляла малейшую радость жизни в своих детях. Она отличалась деспотизмом, холодностью, бездушием и религиозным педантизмом (Арсентьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 8). Холодность и неприступная замкнутость матери, которая, однако, все же заботилась о детях, возбуждала в них лишь холодную почтительность (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 11).

Из десяти детей, которых родила мать Леопарди, выжило только четыре. Сам Леопарди в “Дневнике размышлений” писал, что мать даже радовалась смерти своих детей. Соображения у нее были, по-видимому, такими — рано умершие дети гарантировано попадают в рай, а еще их смерть избавляла ее от необходимости тратить деньги (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 8). Интересно еще и то, что она не плакала над своими мертвыми детьми и даже иронизировала над страданиями своего мужа (Толстой-Леопарди. М., 2011, с. 27).

Леопарди самостоятельно выучил древнегреческий, латынь, иврит, английский и французский языки. Вообще говоря, к нему был приставлен учитель, однако Джакомо быстро обогнал его и многого достиг самостоятельно. Писать тексты Джакомо начал с одиннадцати лет. В тринадцать лет Леопарди сочинил трагедию “Помпей в Египте”. Кроме того, он перевёл на итальянский язык некоторые тексты “Энеиды” и “Одиссеи”, которые даже были опубликованы. А еще в девятнадцать лет Леопарди написал “Гимн Нептуну”, а также анакреонтические оды на греческом языке и ввел в заблуждение специалистов, выдавая их, по-видимому, из хулиганства, за якобы найденные им древние тексты.

Однако не все благополучно было с его душой даже в период юности, когда он еще жил в доме своих родителей и был предоставлен самому себе. Одна из проблем состояла в том, что Леопарди, похоже, перенапрягся, изучая античные тексты, и к семнадцати годам довел себя до состояния нервного истощения (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 31) .

Вместе с тем, интеллектуальные занятия Леопарди дарили ему радость и способствовали знакомствам в среде филологов и философов. В частности, благодаря переводу на итальянский язык второй книги “Энеиды” он познакомился с Пьетро Джордани, монахом-расстригой, одержимым идеями XVIII века, века Просвещения. Сначала они переписывались, а в 1818 году Джордани лично посетил Леопарди в Реконати (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 20). Джордани оказал определенное влияние на юного Леопарди. Есть мнение, что именно он способствовал духовному кризису Леопарди и окончательному освобождению его от власти религии. К 1819 году Леопарди по сути уже стал атеистом. В тексте “Рассуждения итальянца о романтической поэзии” Леопарди откровенно цитирует Ксенофана, античного скептика, который полагал, что люди создают богов по своему образу и подобию  (Полуяхтова И.К. Жизнь и творчество Джакомо Леопарди. М., 2003, с. 144).

В конце 1822 года отец отправил своего сына в Рим в надежде на то, что тот сможет сделать там карьеру. Юный граф вроде бы вписался в круг римских интеллектуалов. Один ученый муж даже рекомендовал его папе Пию VII, однако Леопарди не захотел надеть сутану, и это закрыло ему карьеру в Римско-Католической Церкви, которую он уже тогда откровенно не любил (Штейн В. Граф Дж.Леопарди и его пессимизм. М., 1891, с. 87). 

А еще ему предложили занять кафедру греческого языка и латыни в одном из учебных заведений Рима, но предложенное жалование было совсем крошечным, и Леопарди отказался. Кроме того, в 1828 году Леопарди познакомился с немецким ученым Бертольдом Нибуром, который предложил ему прочитать курс итальянской литературы в Берлинском университете. Однако Леопарди то ли испугался, то ли ему не позволило занять этот пост его многочисленные болезни (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 22, 24).

Леопарди помимо Рима побывал также в других культурных центрах Италии — в Болонье, Пизе и Флоренции, где он завязал полезные знакомства среди местных интеллектуалов. В 1828 году во Флоренции Леопарди познакомился и сдружился с Антонио Раньери, который затем сыграл в его жизни роль спонсора и ангела-хранителя (Толстой-Леопарди. М., 2011, с. 91). В том же году Леопарди был вынужден вернуться в Реканати.

Отец отказался далее спонсировать попытки сына устроиться в каком-либо крупном городе Италии, а потому весной 1830 года друзья Леопарди собрали деньги для его поездки во Флоренцию (Штейн В. Граф Дж.Леопарди и его пессимизм. М., 1891, с. 90).Там Антонио Раньери предложил ему перебраться сначала в Рим, а потом в Неаполь. Раньери обеспечил его средствами, позволяющими спокойно заниматься интеллектуальной работой. Поддержку он обрел также в сестре Раньери. Оба они искренне привязались к непризнанному поэту и философу. Они исполняли в числе прочего также его явные капризы. Злопыхатели утверждалии, что между Леопарди и Раньери имела место гомосексуальная связь, но это вряд ли. Скорее всего, была лишь глубокая духовная близость.

Леопарди умер на загородной вилле Раньери под Неаполем в 1837 году в возрасте 39 лет от холеры. В клерикальных кругах ходили слухи о том, что перед смертью он покаялся и даже возжелал стать иезуитом, но это были лишь слухи, которые Раньери попытался развеять (Там же, с. 93 ). 

Ниже я попытаюсь дать дилетантский анализ философии Леопарди и причин его пессимизма. Я хотел бы начать с одного письма поэта, написанного еще в 1827 году, то есть в возрасте двдцаати девяти лет . В нем Леопарди сообщил: “Я устал от жизни… У меня нет иной цели и иных надежд, как умереть” (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 113). Но почему Леопарди пришел к столь мрачным взглядам на жизнь, и в чем состояла содержание его пессимизма?

Некоторые пытаются найти причину в его многочисленные болезнях. Не знаю, насколько это верно, но в книге Марии Ватсон утверждается, что у Леопарди была чахотка, водянка, болезнь глаз, головные боли и неврозы (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 5). К тридцати голам он стал полуслепым. А еще с детства у него был искривленный позвоночник, что делало его похожим на горбуна. Однако, думается, он стал бы пессимистом и без его многочисленных болезней. Уже в двадцать пять лет Леопарди выглядел как старик, и проблема заключалась не только в нервном истощении. Уже в юности Леопарди стали одолевать приступы меланхолии. Он также чувствовал свою душу старой и дряхлой (Арсентьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 16).

Несмотря на исключительные познания в литературе античности ему почему-то было трудно встроиться в интеллектуальный истеблишмент. В период, когда в культуре Италии шел жаркий спор между классицизмом и романтизмом Леопарди выбрал классицизм. Вместе с тем, в его творчестве очевидным образом проявила себя также эстетика романтизма. В происходящей в Италии и в Европе в целом борьбе между буржуазией и социализмом он опять не смог четко определиться и выбрать что-либо определенное. На самом деле он не любил ни то, ни другое. Леопарди навсегда остался аристократом и отщепенцем.

Неспособность реализовать себя в творчестве отягощалась также тяжелым положением, в котором находилась Италия — сначала под пятой наполеоновской Франции, а затем — Австрии. Для Леопарди как для патриота такое положение дел было крайне мучительным.

А еще ему систематически не везло в любви. Не исключено, в частности, то, что у него вообще не было интимных отношений с женщинами. Судя по сохранившимся портретам, Леопарди был симпатичным джентльменом с несколько инфантильными чертами лица. Но он не был брутальным мачо. Скорее всего, он был типичным “ботаником”, а кроме того, его внешний вид портил горб. Все это предопределило его постоянные неудачи в отношениях с женщинами.

Первый раз ему не повезло в любви в 1817 году, еще когда он жил в Реканати. Он влюбился в свою дальнюю родственницу — графиню Гертруду Касси Лаззари. Говорят, когда она уехала, он кричал и плакал (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 28).  

В 1826 году, вырвавшись из Реканати в Болонью, Леопарди познакомился с графиней Мальнеци. Она была значительно старше его, но обладала грацией и острым умом. Она тоже знала древние языки и даже переводила что-то из Цицерона. Эти отношения, по-видимому, имели чисто платонический характер. Однако даже в таком качестве уже через год Леопарди графине наскучил (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 103). Какое-то время Леопарди тесно общался с оперной певицей Марианна Бригенти, но она смогла предложить поэту только дружбу (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 29).

В 1830 году во Флоренции Леопарди познакомился с другой женщиной — с Фанни Тарджони Таццетти. При общении она была с ним очень любезна. Он, по-видимому, надеялся на близкие отношения с ней и даже собирал для нее автографы, которые она коллекционировала. Однако за глаза она смеялась над ним и называла его “горбунчиком”. Унизительным для Леопарди было еще и то обстоятельство, что она была любовницей его друга Антонио Раньери (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 29;Толстой-Леопарди. М., 2011, с. 27). 

В результате союз врожденной меланхолии с перечисленными выше неудачами и болезнями привел Леопарди к выводу о том, что миром правит зло. Он также понял, что страдания вовсе не являются уделом ограниченного числа людей — на самом деле страдают все. Ему принадлежит следующее высказыание: “Горечь и скука — вот вся наша жизнь; она такова, ибо мир — ничтожество” (http://moralphilosophy.ru/pg/pessimizm.htm).

Будучи одно время приверженцем Жана-Жака Руссо и его идеи об изначально доброй основе человека и природы, Леопарди нередко выражал в стихах своё чувство естественной красоты природы. В “Дневнике размышлений” сначала появляется руссоистская мысль о том, что природа блага, а разум человека является его врагом. Однако позднее Леопарди разглядел в природе холодность и враждебность по отношению к человеку.

Леопарди остро переживал бессилие человека перед лицом могущественных природных сил. В этом смысле один из примеров, упоминаемых Леопарди, — это гибель Помпеи. И если в ранней лирике Леопарди еще присутствует мотив возможной гармонии между человеком и природой, то позднее, в его дневниковых записях побеждает образ “природы-мачехи”. Эта тема присутствует также в диалоге Леопарди “Исландец и Природа”.

Там Исландец встречается с сущностью, от которой он всегда бежал — с Природой. Исландец бежал, от нее, потому что она постоянно причиняла ему страдания. В невольной беседе он называет Природу “тайным  врагом” созданных ею существ и требует у нее какого-либо отчета. Но Природа заявляет, что мир вообще создан не для людей. “Жизнь вселенной, — нагло заявила Природа, — это постоянный круговорот творчества и разложения”, а люди — это лишь разменные пешки в игре безличных природных процессов Вселенной. Беседа на этой грустной ноте закругляется (Леопарди Дж. Диалоги и мысли. СПб., 1908, с. 60-62). 

Леопарди также отчетливо ощущал мимолетность красоты существ, населяющих природу, в частности, красоты цветка. А еще он видел вражду в природе, брутальное стремление одних организмов пожрать или вытеснить другие. В связи с этим он пишет в “Дневнике размышлений” о том, что цветущий сад является местом гораздо более печальным, чем кладбище. Ведь даже растения живут, затеняя и подавляя друг друга. Далее в “Дневнике размышлений” появляется трогательная идея человеческого братства, союза людей против сил жестокой природы (Ватсон М. Джакомо Леопради. СПб., 1908, с. 15. 18-19).

Любопытно, что Леопарди был философом, который предвосхитил некоторые пессимистичные теории физиков. Так, в своем эсхатологическом тексте “О конце мира” он почти додумался до идеи о “тепловой смерти” Вселенной. Леопарди в этом тексте сообщил, что порядок, управляющий Вселенной, лишь кажется незыблемым. На самом деле планеты и звезды благодаря центробежным силам в конечном счете распадутся на части. Результатом этих разрушительных процессов станет некий новый мир, свойства которого нам сейчас просто не дано предугадать по причине немощи нашего разума (Леопарди Дж. Диалоги и мысли. СПб., 1908, с. 73-74).

Подобно Жан-Жаку Руссо Леопарди не верил в прогресс. Более того, он полагал, что прогресс даже усиливает человеческие страдания. Леопарди считал, что цивилизация искажает человеческие чувства, душу и даже тело. Пример — обычай цивилизованных китайцев бинтовать ножки своих женщин с тем, чтобы они казались меньше и потому изящнее (Полуяхтова И.К. Жизнь и творчество Джакомо Леолпарди. М., 2003, с. 140). По мнению Леопарди цивилизация нарушает также взаимоотношения между людьми и создает искусственные желания. При этом Леопарди скептично оценивал  прожекты возврата к “дикой природе”. Кроме того, Леопарди полагал, что прогресс цивилизации разрушает природу. В этом смысле он предвидел экологический кризис, ставший побочным и неизбежным результатом научно-технического прогресса в наши дни (Толстой-Леопарди. М., 2011, с. 46, 49-50) . 

Еще одной причиной метафизического пессимизма Леопарди было его разочарование в христианстве и в религии вообще. В юности Леопарди задумал цикл гимнов христианских по своему содержанию. Сначала Леопарди пытался увязать свой пессимизм с догматом о грехопадении (Арсентьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 37). Однако затем он в этот догмат перестал верить. В связи с этим ему принадлежат колкие нападки в его адрес (Там же, с. 51). Но дело было не только в этом догмате, но также в том, что Леопарди разочаровался в христианстве как таковом. 

Леопарди считал, что существует несовместимость естественной, счастливой жизни с христианским отречением от мира. Он полагал, что христианство обесценивает жизнь, лишает ее всего прекрасного и радостного, и в этом можно почувствовать воспоминание о поведении его матери в период его детства (Там же, с. 47-48). При этом Леопарди был чужд эпикуреизму — установке на прожигание жизни и поиску смысла жизни в смене удовольствий (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 203). Он был склонен к мистицизму и идеализму, а потому утраченная вера оставила в его душе мучительную пустоту.  

Разочаровался он также в патриотизме. Лишь в юности он идеализировал образ политического борца  (Лебедева Н.С. Леопарди в России: Рецепция на рубеже XIX-XX веков (автореферат диссертации на соискание степени кандидата филологических наук). М., 2006, с. 7).

Кроме того, Леопарди разочаровался в человеке как таковом. Он пришел к выводу о том, что человек — это самое несчастное существо во Вселенной, поскольку только он способен осознать всю полноту своего несчастного состояния. Он видел в человеке главным образом ничтожность и эгоизм. В связи с этим одном из писем Леопарди высказался так:

“Я радуюсь, убеждаясь все более и более в ничтожестве людей и вещей, осязая его и чувствуя леденящую дрожь по мере того, как проникаю в грустные и ужасные тайны жизни” (цит. по Селли Дж. Пессимизм: История и критика. СПб., 1893, с. 17).

Его угнетали в числе прочего ничтожность и пустота человеческого существования. В одном из писем к Джордани Леопарди признался: “посредственность наводит на меня смертельный ужас” (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 24). А еще его удручало множество иных атрибутов человеческого существования —скука, томление, ощущение преходящести всего сущего, обилие зла и страдания в мире, гнетущая скорбь, разочарование в смысле жизни, пустота, а также молчаливая и ужасающая загадка смерти. Леопарди утверждал, что “вся Вселенная по природе своей не способна к счастью”, а “жизнь по самому существу своему неразлучна и тождественна с несчастьем” (Арсентьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 36-38).

Все человеческие ценности на взгляд Леопарди иллюзорны. Даже духовность, по мнению Леопарди, является случайным, преходящим видоизменением всеобщей субстанции — материи, грубой и бездушной. Но как можно в таком случае вывести из этого эгоизма человека его идеализм, которому Леопарди так симпатизировал? Возможно, в этом смысле что-то приоткрывает следующее высказывание поэта из “Дневника размышлений”:

“Разум нуждается в воображении и иллюзиях, которые он сам же разрушает; истина — во лжи, сущность — в видимости” (цит. по Лебедева Н.С. Леопарди в России: Рецепция на рубеже XIX-XX веков (автореферат диссертации на соискание степени кандидата филологических наук). М., 2006, с. 8-9).

Леопарди также писал: “жизнь и абсолютное отсутствие иллюзий, а стало быть, и надежды — две вещи несовместимые” (Арсентьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 55). Можно, таким образом, полагать, что идеализм он рассматривал в качестве красивой иллюзии, некоего странного уклонения в человеческом эгоизме. И поскольку идеализм не был реально укоренен в бытии, осознание человеком положения дел создавало в душе поэта трагический надрыв. Когда-то у Леопарди был план написать некий опус против материализма, замешанный на философии Платона (Штейн В. Граф Джакомо Леопарди и его теория infelicita. СПб., 1891, с. 99). Однако позднее Леопарди разочаровался в идеализме как в философской системе.  

Еще в юности Леопарди заинтересовался французскими материалистами и деистами — Клодом Гельвецием, Полем Гольбахом, Константином Вольнеем, Вольтером и Этьеном Кондильяком (Арсентьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 58). Однако в отличие от французских просветителей, которые были часто жизнерадостными людьми, Леопарди сделал последовательные экзистенциальные выводы из мировоззрения материализма. Античные стоики нашли утешение в идее гармонии с Природой. Леопврди такой выход не устроил по причине уже указанной выше — он находил природу равнодушной и жестокой (Арснтьев Н.С. Пессимизм Джакомо Леопарди. СПб., 1914, с. 68). 

В диалоге Леопарди “Природа и Душа” Природа сообщает Душе: “иди, живи и будь велика и несчастна”. В ответ на недоуменные реплики Души, которая страдать совсем не хочет, Природа сообщает: “великой нельзя быть, не будучи несчастной”. Душа в ответ на это высказывается в том смысле, что лучше бы Природа не давала ей жизнь на таких обидных условиях. Душа также вопрошает — почему великой нужно быть лишь на условиях несчастья? Но Природа отвечает, что эти вопросы уже не по ее части, а по части Судьбы. На этой грустной ноте диалог закругляется  (Леопарди Дж. Диалоги и мысли. СПб., 1908, с. 34).

Свой жизненный опыт Леопарди рассматривал в качестве поиска истины, которая, будучи найденной, оказалась проклятием. И если богам истина говорила об их блаженстве, человеку она лишь открывает глаза на безысходность его существования. Отсюда вытекает убеждённость Леопарди в том, что знание вообще губительно для счастья человека. В этом смысле свою философию Леопарди выразил в следующем высказывании:

“Жизнь — не что иное, как горечь и скука. Мир — один прах. Успокойся навек. Покинь надежду навсегда. Нашему роду суждена одна смерть. Презирай навсегда и самого себя, и природу, и постыдную скрытую силу, повелевающую всеобщее разрушение и бесконечную изменчивость всего ” (http://vikent.ru/enc/641/). 

Взгляд Леопарди на жизнь был настолько мрачным и беспросветным, что доходил до апологии смерти. Так, в сборнике философских заметок “Мысли” Леопарди высказался так: “смерть не есть зло, так как она освобождает человека от всех зол и вместе с благами жизни уносит и желание их” (Леопарди Дж. Диалоги и мысли. СПб., 1908, с. 217). Леопаари принадлежит также следующая мелодраматичная декламация:

“О, смерть, владычица времен, прекрасная смерть! Ты одна сострадаешь несчастьям этой жизни! Я надеюсь только на тебя! Самым счастливым днем моим будет тот, когда я успокою мою усталую голову на твоей девственной груди!” (ццт. по Стороженко Н. Поэзия мировой скорби. М., 1901, с. 79).

В связи с этим возникает законный вопрос — а почему Леопарди продолжал тянуть лямку и не кончил жизнь самоубийством? Проблему самоубийства Леопарди рассматривает в придуманном им диалоге двух неоплатоников “Плотин и Порфирий”. В этом диалоге Порфирий разрабатывает тезис о допустимости самоубийства, а Плотин его всячески отговаривает. При этом гораздо больше места в диалоге уделено именно Порфирию, что является намеком на то, кому больше сочувствует сам автор диалога.

Порфирий утверждает, что глубоко переживает суетность жизни и ее скуку. Он, в частности, сообщает,  что “все удовольствия пусты, даже сама скорбь” (Леопарди Дж. Диалоги и мысли. СПб., 1908, с. 173). А еще по поводу жизни Порфирий высказывается так:  

“…Мне представляется странным, что она, не имея возможности или желания сделать меня счастливым или свободным от страданий, имеет право обязать меня жить” (Там же, с. 179). 

В ответ на все эти заявления Плотин упирает главным образом на то, что акт самоубийства противоречит самой природе человека. По его мнению, единственный оправданный случай, когда самоубийство допустимо, — это нестерпимое страдание, скажем, сильная физическая боль. По мнению Плотина самоубийство недопустимо еще и потому, что делает несчастными близких самоубийцы (Там же, с. 178, 184).

Возражая тезису Плотина о противоестественности акта самоубийства, Порфирий утверждает, что мы, люди, вообще являемся “до некоторой степени неестественными существами”. Разум человека противоречит природе и является его “второй природой” (Там же, с. 179, 181). К этому можно добавить также высказывание Леопарди из “Дневника размышлений”,  сделанное 23 октября 1821 года: “Самоубийство противоречит природе. Но разве мы живем по законам природы?”. А еще Порфирий утверждает, что природа сама дала человеку спасение от всех бед — смерть.

В целом Леопарди, конечно, на стороне Порфирия. И все же, почему Леопарди не кончил жизнь самоубийством? Может быть, потому, что он просто сдрейфил, а, может быть, потому, что для Леопарди отдушиной в жизни и утешением стало его интеллектуальное творчество.

Обсуждение темы бессмысленности жизни Леопарди продолжает также в диалоге “Тристан и его друг”. Этот диалог отталкивается от книги, которую написал Тристан. Его друг оценивает ее как “меланхолическую”. Тристан, однако, уверяет собеседника в том, что он уже распрощался с такого рода мировоззрением. Тем не менее чувствуется, что Тристан лицемерит, а сам Леопарди находится на его стороне. В некоторых своих речах Тристан является рупором Леопарди. Он высказывает пессимистичные и даже антинаталистские идеи:

“Одни из них говорят: человек — самое несчастное из всех животное. Другой говорит: лучше совсем не родиться, а, если ты родился, умереть в колыбели. Третий говорит: тот, кого любят боги, умирает в молодости” (Леопарди Дж. Диалоги и мысли. СПб., 1908, с. 190).

Кроме того, здесь можно сослаться на “Дневник размышлений”, в котором поэт сочувственно цитирует строки Софокла из трагедии “Эдип в Колоне”: “Величайшее из несчастий — родиться на свет, величайшее счастье — умереть” (Полуяхтова И.К. Жизнь и творчество Джакомо Леопарди. М., 2003, с. 164). А еще в одном из последних диалогов Леопарди высказался так:

“Я не завидую больше ни дуракам, ни умным, ни великим, ни маленьким, ни слабым, ни сильным; я завидую мертвым, и только с ними поменялся бы жребием” (цит. по Коган П.С. Очерки по истории западно-европейской литературы. Т. 2. М., 1928, с. 36).

Леопарди в отличие от Артура Шопенгауэра не сформулировал причину власти зла во Вселенной. Но ему что-то надо было делать со злом, с которым он сталкивался в своей жизни — с болезнями и постоянными неудачами. Противовес власти зла Леопарди нашел в своеобразно понятом стоицизме — в отрешенном покое, покорности судьбе и презрении к жизни (Штейн В. Граф Дж.Леопарди и его пессимизм. М., 1891, с. 57, 253).

Как поэт “мировой скорби” Леопарди был высоко оценён другим мыслителем-пессимистом — Артуром Шопенгауэром. Любопытно то, что Леопарди жил в одно время в Италии с Шопенгауэром и другим поэтом “мировой скорби” — Джорджем Байроном. Иногда Леопарди даже называют итальянским Байроном. Сам Леопарди не был знаком ни с Шопенгауэром, ни с Байроном. Зато Шопенгауэр был знаком с творчеством Леопарди и весьма ценил его — он назвал Леопарди “поэтом скорби”.

На русский язык стихи Леопарди переводили среди прочих Анна Ахматова, Дмитрий Мережковский, Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов и Николай Гумилев, что само по себе уже является сертификатом качества его поэтических опусов. И это при том, что Леопарди написал всего лишь несколько десятков стихотворений.

Увы, но признание пришло к Леопарди лишь после его трагической смерти, хотя первые сборники стихов вышли еще при его жизни. Это “Канцоны” (1824), “Стихи” (1826) и “Песни” (1831). Эти сборники стихов во многом повторяют друг друга, а его многотомный текст “Дневник размышлений” вышел лишь в 1845 году, то есть уже после смерти поэта. В заключение хочу привести грустное стихотворение Леопарди “К самому себе” в переводе Анны Ахматовой:

“Теперь ты умолкнешь навеки,

Усталое сердце. Исчез тот последний обман,

Что мнился мне вечным. Исчез. Я в раздумиях ясных

Постиг, что погасла не только

Надежда, но даже желанье обманов прекрасных

Умолкни навеки. Довольно

Ты билось. Порывы твои

Напрасны. Земля недостойна

И вздоха. Вся жизнь —

Лишь горечь и скука. Трясина — весь мир.

Отныне наступит покой. Пусть тебя наполняют

Мученья последние. Нашему роду

Судьба умереть лишь даст. Презираю отныне,

Природа, тебя  — торжество

Таинственных сил, что лишь гибель всему предлагают

И вечную тщетность всего”.

смотри статьи В. Алексеева

• Христианство и экологический кризис
• Становление науки
• Рождение капитализма